моей Daenery
1. Мо нервно чешет ладонь. Кожа под гипсом зудит так, словно ее разом кусают сотни комаров. Левой рукой неудобно держать ложку: пальцы дрожат и жидкая каша из вареных овощей проливается на тюремную робу. Десять минут времени, отведенного на обед, проходят в тщетных попытках донести еду до рта, и Мо в сердцах швыряет ложку на тарелку.
- За тобой наблюдает смотритель, - над ухом звучит низкий мужской голос.
В пальцах правой руки, той, что не двигается, оказывается зеленое недозревшее яблоко. Морин резко вскидывает голову, но рядом никого нет.
В толпе мужчин, выходящих из столовой, растворяется широкая спина с перевязанной кожаным шнурком косой вдоль позвоночника. Мо вздыхает и кладет яблоко в карман, и думает над тем, как незаметно пронести недоеденную кашу до помойного ведра.
2. Мо стоит у стены, вжимаясь в нее спиной. Вокруг – высокие ограждения с натянутой по периметру колючей проволкой, а единственный выход – за теми ублюдками, что оттеснили ее сюда. Сбитые кулаки сжимаются и разжимаются: она готова биться до последнего, ведь она не какая-нибудь соплячка, которая испугается больших дядечек и раздвинет перед ними ножки, лишь бы не умирать.
Опухшая от ударов щека саднит, в боку колет, и под глазом наверняка расцвел фингал, но Мо плевать. Она жмурится и готовится ударить похотливую тварь промеж ног. Надеется на это, по крайней мере. Зловонное дыхание обжигает щеку, и Морин морщится. Но ощущение чужого присутствия исчезает так же быстро, как и появляется.
- Уходи, девочка, - слышит она, и резко распахивает глаза.
Мо не заставляет повторять дважды, и спешит уйти из опасного места, стараясь не оборачиваться и не слышать звуки борьбы за спиной. Всю дорогу до тюремного блока перед глазами стоит уставшее и встревоженное лицо мужчины, пришедшего к ней на помощь. Мо ловит себя на глупой улыбке и быстро одергивает.
3. В июле по вечерам душно. Мо лениво курит и комкает в руке фольгу из-под упаковки сигарет. Спиной чувствует, как сзади кто-то подсаживается. Шестым чувством – что это тот самый, с косой. Ее спаситель. Мо хмыкает.
Они часто сидят на длинных лавочках спортплощадки, но не разговаривают. Каждый сам по себе. Его зовут МакКуин, она узнала об этом на днях – выбила через охранника.
Она молча пересаживается к нему и как ни в чем не бывало протягивает мятую пачку.
- Если ты так и будешь выручать меня, то хотя бы попроси что-нибудь взамен, - заговаривает она. Словно продолжила какой-то старый неоконченный разговор, суть которого была не раскрыта.
Он усмехается и смотрит на нее, зажав сигарету губами и жестом показывая: подкури. Мо подносит зажигалку, тонкий язычок пламени охватывает кончик сигареты.
- Чего ты хочешь? – конкретизирует она, требовательно глядя на него.
- Мы с тобой как на собеседовании, - произносит он. В глубине синих глаз пляшут черти. – «Как ты докатился до такой жизни, МакКуин? Да сам не знаю, мисс. Вот нравится выручать дам время от времени».
Морин сдерживает улыбку. Она не так представляла разговор с ним, да и разговором это назвать было бы трудно.
- Ты всегда и над всем смеешься? – не выдерживает она, и щурит один глаз.
- Ну, нельзя же только плакать.
4. У Мо нет друзей. Что на свободе, что на зоне. Зато и там, и там есть какой-никакой авторитет: не трогай – пришибет. Никто не жаловался, в том числе сама Мо: у нее есть семья, есть молодой человек… Был, по крайней мере.
Она не считает МакКуина своим другом, но когда человек не достает с навязчивыми вопросами и не пытается приставать, вопросов не возникает. Она исправно приходит на негласное место встречи, зная, что он тоже будет там.
- Что с рукой? – осторожно спрашивает она, кивая на грязную тряпку, обвязанную вокруг ладони.
- Обжегся немного, - усмехается он, повертев кистью.
Мо вспоминает утреннюю стычку в столовой, когда на голову темнокожего парня вылился кипящий соус. Кожа на лице полопалась, обварилась. Ее передергивает.
- Камеру поджег, что ли? – она пытается пошутить.
- Да нет, всего лишь неудачно подкурил, - отмахивается он, скривившись.
Мо вздыхает и думает, что глупо было ожидать от него другого ответа.
5. – Завтра на свободу?
Мак стоит спиной к закату, яркие лучи заходящего солнца обрамляют его, создавая вокруг светящийся ореол. Лицо скрыто в тени, эмоций не видно.
- Да, завтра, - счастливо улыбается Мо, держа руки в карманах и перекатываясь с пятки на носок.
Мак кивает, но выражения его лица все так же не понять. Мо щурится. Оба молчат.
- Все у тебя получится, - наконец, произносит он, словно вспомнив, что надо сказать что-то на прощание.
- Да, я знаю, - небрежно отвечает она, хотя сомневается в собственных словах.
Мак крепко обнимает ее, она жмурится: вот-вот сломает ребра.
- Береги себя, - негромко произносит он ей в волосы.
Мо вздыхает, и хочет сказать, что не против бы встретиться после его освобождения, но слова горьким комом застревают в горле.
6. Жизнь Мо после тюрьмы совсем не ладится. Спину прожигают сочувствующие взгляды: во что ты превратилась, девочка? Даже родные и близкие жалеют, практически поставив на ней крест. Работодатели вежливо улыбаются и не перезванивают, а то и вовсе грубо отказывают на месте. Мо не жалуется.
Ничего у меня не получается, Мак, думает она, затаптывая бычок в рыхлую землю, и напряженно выглядывая в толпе заключенных знакомую спину. А зайти и попросить свидание с МакКуином Хэнсеном не решается: неудобно как-то. Она бросает последний взгляд на прогуливающихся мужчин и с сожалением думает о том, что на днях его выпустят, и они, скорее всего, больше не увидятся.